Про смешное

Но в итоге выяснилось, что смеяться имеют право только они. Постмодернисты здесь тоже только они. То, что им не нравится — постмодернизмом быть не может, тут сразу надо звать полицейского на помощь. Они будут выявлять смешные объекты, а то, что кажется им святынями — будут объявлять святынями, и всех не согласных обзывать «нацистами».

Ну что ж, это позиция.

Но — не честная, фарисейская.

Придётся вам сказать об этом, друзья. Вы — фарисеи и кривляки, увы.

Теперь я тоже буду смеяться, и вы будете смотреть на это. Я же на вас смотрел.

Захар Прилепин: Мне тоже смешно.

Под вопли о демократии и права человека «вдруг» выясняется, что речь о правах не каждого человека, а только правильного. Что есть марш правильных миллионов и неправильных. Что все несогласные — шовинисты и фашисты.

В стотысячный раз — отойдите от зеркала, вылезьте из колодца.

Запись опубликована в рубрике О жизни. Добавьте в закладки постоянную ссылку.

2 комментария: Про смешное

  1. dm говорит:

    18 мая 2015 года

    Мне тоже смешно

    Захар Прилепин о фарисействе «прогрессивной общественности» и грусти постмодернистов
    Тема: Проблемы национальной политики

    Вывернуть наизнанку смысл, спародировать действительность или прошлое до такой степени, чтоб оно вызывало изжогу, саркастично расхохотаться, скривить и не выправить лицо — эстетика постмодерна в российской культуре главенствовала последние четверть века.

    Иронические поэты, насмехающиеся литераторы, невыносимо весёлые музыканты, перетряска соцреалистического наследства, блистательный Владимир Сорокин, солдат Иван Чонкин, непрестанные анекдоты, пляски на гробах — все эти приметы так знакомы нам.

    Смешным было очень многое: корявые мужики, толстые бабы, сопливые дети, неприятные попы, Ленин, конечно, Сталин — ещё бы, Гагарин, Космодемьянская Зоя, советское кино, комбайны, берёзки, кривоногий Пушкин, бородатый Толстой, списку, казалось бы, нет конца.

    Скептически вывернутая губа, оценка действительности по типу «Всё здесь так!» — это было нормой.

    Принципиальная, массовая поддержка «Пусси Райт» всей этой публикой — момент не случайный; в целом, никакого отношения к гуманизму и печали о судьбе девиц это не имело (одновременно, скажем, в тюрьму попадали девушки из «Другой России» — о них никто не переживал). Просто «Пусси Райт» идеально вписывались в постмодернистские концепции.

    Небольшую, но очень весёлую революцию в этом смысле совершили писатель Александр Андреевич Проханов и писатель Михаил Елизаров.

    Сначала появились один за другим, целым циклом, босхианские романы Проханова — не параллельные, а перпендикулярные Сорокину и Пелевину. Помнится, как грохнул «Господин Гексоген» в 2001-м году, как скривили лица прогрессивные граждане: что это?! Одно дело — когда мы так веселимся, а он-то зачем?

    Фактически одновременно в своей прозе, а затем в своих песнях, стал использовать постмодернистские рецепты Михаил Елизаров — но уже затем, чтоб в качестве посмешища выставить прогрессивные ценности.

    Здесь опять выяснилось, что смешным является далеко не всё!

    Нет, поначалу Елизаров был принят за своего — ранние его вещи: «Ногти», «Госпиталь», казалось бы, попадали в прежние цели: разнообразные русские дебилы, включая детей, российская армия, населённая садистами, и тому подобное — всё это позволило легко войти молодому литератору в литературные иерархии. Владимир Сорокин принял Елизарова за своего ученика, в Германии Елизарову дали грант, как многообещающему автору, прогрессивная публика с надеждой смотрела на него, первые его песни нравились, скажем, Андрею Макаревичу, и не только ему.

    Но потом вдруг Елизаров написал роман «Pasternak» — с едкой пародией на безусловную прогрессивную святыню — Бориса Леонидовича Пастернака — и Михаила быстро выдворили из Германии, немцы вообще мгновенно соображают, когда такие вещи происходят.

    Следом появился роман «Библиотекарь» — «фашистский трэш», как его назвал один рассерженный писатель; едкая антипрогрессистская публицистика Елизарова всё окончательно расставила по местам: просвещённая интеллигенция вдруг поняла, с каким чудовищем она имела дело: этот наглец смеётся над их святынями, какой кошмар.

    Немного зазевались музыканты, но после появления песни «Окуджава был гермафродитом» — Андрей Макаревич, до тех пор высоко ценивший разнообразный елизаровский сюр, твёрдо сказал: над этим смеяться нельзя.

    — Почему? — удивился Елизаров; в иных ситуациях он любит косить под большого ребёнка.

    — Это не смешно, — ответил Макаревич.

    — А почему про это было смешно, и ещё вот про это, и про то, и про то, а про Окуджаву не смешно? — риторически не унимался Елизаров, внимательно глядя большими добрыми глазами.

    Впрочем, всё уже было ясно.

    Михаил совершил неслыханную подлость: он своровал чужой инструментарий (на самом деле инструментарий, конечно, общий) — и тем скальпелем, которым постмодернисты, концептуалисты и прочие «смехачи» взрезали брюхо соцреализму, консерватизму, традиционализму, красно-коричневому архаизму, иному ватничеству — Елизаров вскрыл черепную коробку прогрессистам. Обнаружил там пластилин и пенопласт.

    Поэтому премия «Нос» ему не светит, там ценят только правильный юмор. Неправильный — не ценят. Остаётся только гадать, насколько смешным показалось бы автору повести «Нос» то, над чем лауреаты этой премии любят смеяться, но кого это волнует.

    Вся эта история вспомнилась мне сегодня, в связи с забавными событиями вокруг уже не моих романов и статей (по их поводу уже все желающие оттоптались), а по поводу моих песен.

    Достаточно давно — больше года назад, до, если это важно, майданных событий — у меня появилась песня «Пора валить», со словами: «Пора валить тех, кто говорит «Пора валить». Вали молча и не загораживай вид».

    На песню был снят совершенно постмодернистский клип, с элементами откровенной самопародии. Там мы, с моим соавтором — репером по имени Рич — играем двух братков, которые на джипе гоняют по лесу одного несчастного, исхудавшего и запуганного человека (рязанского актёра Михаила Сиворина).

    То есть, клип был снят так, чтоб вступить в диссонанс с содержанием текста: мы как раз валить никому в клипе не даём, мешаем валить; и в целом — валяем дурака.

    Тогда на клип никто болезненно не отреагировал, прогрессивная публика его не заметила, а вот в наши смутные дни он неожиданно получил широкую огласку и великий резонанс.

    Затравщиком послужил прогрессивный журналист Яковенко — бывший глава Союза журналистов и в прошлом депутат Госдумы, ныне трудящийся на «Радио Свобода». Он написал огромный текст, обвиняя меня в ксенофобии и призывам к насильственным расправам над инакомыслящими, финалом статьи стало перечисление статей УК, по которым меня надо привлечь — для моей и общественной пользы.

    Следом не менее прогрессивный журналист Пионтковский написал ещё один истеричный текст, там уже творился полный кошмар: кажется, что слова «нацизм» и «Гитлер» в этом тексте встречаются чаще всех остальных. Пионтковский разве что не призвал побить меня каменьями.

    Тему продолжила в своём блоге радиоведущая Ксения Ларина, прямо сказав, что «мы теряем Захара Прилепина» — в котором «мент победил человека».

    Заметив, что пост Ксении Лариной лайкнул (в числе сотен других уважаемых граждан) телеведущий, актёр, блоггер, в прошлом глава «Нашего радио» и большой ценитель рок-музыки Михаил Козырев, я вдруг вспомнил, как несколько лет назад, в постболотные времена, у меня была другая знаковая песня (и клип на неё) — «Тата».

    Она была такая же злая как «Пора валить» — только направлена была полностью в противоположную сторону: на, грубо говоря, власть.

    «На предельных скоростях еду по Кремлю: может, скажут в новостях, кого я раздавлю» — пелось там, слово сопровождал издевательский видеоряд, где самолёты пикируют на Кремль и длится разнообразный сюр. Подпевал нам культовый рок-музыкант Михаил Борзыкин, известный своими оппозиционными взглядами и неприятием разнообразной российской деспотии.

    Я к тому, что та песня и тот клип никаких вопросов не вызывали. Тогда — было смешно. Это же «постмодерн», это же «стильно». Михаил Козырев ставил эту песню в своей программе на «Дожде» — странным образом, признаюсь, не замечая, что моя оппозиция власти с «левой» стороны, а не с «либеральной», и многие наши с ним претензии к жителям Кремля радикально противоположны.

    Тем не менее, нам долгое время казалось, что наши политические разногласия может нивелировать общий культурный код. Грубо говоря, и я, и Елизаров, и все наши товарищи — мы были способны оценить прозу Владимира Сорокина, стёб Льва Рубинштейна, куплеты Игоря Иртеньева, работы концептуальных художников, концептуальных кинорежиссёров и концептуальный театр. Что-то могло нравиться, что-то нет, но в целом мы отдавали себе отчёт, что имеем дело с определённой традицией: смеховую культуру никто не отменял. Даже если смеяться приходиться над родным и важным тебе.

    Но в итоге выяснилось, что смеяться имеют право только они. Постмодернисты здесь тоже только они. То, что им не нравится — постмодернизмом быть не может, тут сразу надо звать полицейского на помощь. Они будут выявлять смешные объекты, а то, что кажется им святынями — будут объявлять святынями, и всех не согласных обзывать «нацистами».

    Ну что ж, это позиция.

    Но — не честная, фарисейская.

    Придётся вам сказать об этом, друзья. Вы — фарисеи и кривляки, увы.

    Теперь я тоже буду смеяться, и вы будете смотреть на это. Я же на вас смотрел.

  2. dm говорит:

    Политолог Иосиф Дискин — о том, почему дилемма выбора между материальными и духовными ценностями является ложной

    Про схватку «телевизора» и «холодильника»

    Тенденция, однако. В последнее время ряд статусных оппозиционеров — отставных заместителей министров, претендующих на интеллектуальное лидерство, заговорили о концепциях либерального реванша.

    Сначала Михаил Дмитриев выступил с докладом, обосновывающим перспективу падения рейтинга президента, а затем и Евгений Гонтмахер возгласил суть этой надежды: «холодильник победит телевизор».

    Конечно, совсем игнорировать реальность невозможно. Оба эксперта признают, что, несмотря на явные экономические проблемы и заметное снижение доходов, большинство граждан считают, что «страна движется в правильном направлении». Но оба эксперта утверждают, что это дело временное. Якобы граждане одумаются, и «холодильник», то есть материальные интересы, возобладает над ценностями, идеями, которые транслируются через «телевизор». Тогда и свершится неизбежное: возмущенные люди вернут к кормилу власти тех, кто наставил их на верный путь.

    Е. Гонтмахер вменяет «телевизору» пропаганду «особой духовности», «нестяжательства» и «аскетизма». Предоставим читателю, хоть иногда смотрящего по «ящику» на осуждаемый большинством разгул гламура и потребительства, самому вдоволь посмеяться над этими инвективами. Довольно забавны рассуждения эксперта и об истории противоборства потребительства и духовности в России. Смешно приписывать Сталину проповедь нестяжательства. Он, как известно, очень заботился о материальных стимулах для номенклатуры, стахановцев и других передовиков. Другое дело, что коммунисты не считали потребительство главным. Но и для подлинных либералов оно вроде бы тоже не главное.

    Зачем же понадобилась вся эта затея про борьбу «холодильника» и «телевизора»? Идеологи оппозиции, движимые идеями примитивного марксизма, так же как и их единомышленники на Западе, придумавшие разрушительную, как им казалось, схему санкций против России, столкнулись с необъяснимым феноменом — беспрецедентным рейтингом президента. Если не преодолеть этот мощный барьер, у либеральных реваншистов нет никаких шансов. Совсем нет.

    Вот почему поиск способов подкопа под этот барьер идет и на внутреннем, и на внешнем уровнях. Так, Е. Гонтмахер на страницах Financial Times недавно призвал западных интеллектуалов к сотрудничеству в создании стратегии «новой России».

    В основе союза российских либералов и их западных единомышленников — ориентация на смену режима в России. Самостоятельная политика России становится слишком привлекательным примером для многих стран, кто страдает от нынешнего status quo. Нужно лишить сторонников многополярного мира главного стража этой стратегии глобального развития.

    Либералам-западникам уместно напомнить урок геополитики, когда Россия отказалась от самостоятельного развития. Россия в конце XIX — начале XX веков по инициативе Витте, единомышленника нынешних либералов-западников, уже пыталась подстегнуть свой экономический рост, опираясь на ресурсы Запада — французские займы. Результат — утрата внешнеполитической самостоятельности, что завершилось в итоге втягиванием страны в войну, в которой у России практически не было национальных интересов, но лишь обязательства кровью своих солдат оплачивать счета «демократических» союзников.

    Их непреклонное желание вести войну до последнего русского солдата не остановила даже явная угроза революционного хаоса в России. Напрасно управляющий военным министерством А.И. Верховский в августе 1917 года убеждал предпарламента пойти на контролируемую демобилизацию армии, сохранив силы лишь для сдерживания немцев. Это еще могло предотвратить крах государства. Но нет. Вся агентура Атланты была отмобилизована, чтобы сорвать этот план спасения страны.

    А пока нет новых, выработанных совместно с западными интеллектуалами идей борьбы с идеологией, разделяемой большинством общества, используются привычные ходы. Нужно напугать граждан. Сработало же в 1996 году, когда, запугивая обывателей победой Г.А. Зюганова, Чубайс и Ко придумали, что коммунисты, придя к власти, сразу же отберут самое ценное — приватизированное жилье.

    Сегодня та же схема — придумка, что «телевизор» несет в массы «особую духовность» как антипод «потребительству». Надежда, что массы напугает перспектива намерения властей лишить людей их еще недавно обретенного и столь ценимого благосостояния. «Пугалку» должна усилить угроза для «образованных»: будете верить телевизору, «Россия превратится в скопище маргиналов» (Е. Гонтмахер).

    Во всей этой схеме более всего удручает устойчивый, почти неистребимый антидемократизм наших «либералов», считающих «ватниками» всех, кто не готов следовать их догмам. Высокомерный авторитаризм, непоколебимая убежденность в своем праве игнорировать мнения и убеждения большинства — альфа и омега их позиции.

    Немудрено. «Бессмертный полк» — миллионы россиян, вышедших на улицы в День Победы, ясно показали, кто сегодня маргиналы. Признать, что vox populi — vox dei, значит отказаться от собственных догм, признать свой интеллектуальный крах и уйти в политическое небытие. Выход — объявить мнение большинства мороком, навеянным «телевизором», который рассеется при давлении «холодильника» при благодетельной помощи статусных «экспертов».

    Шансов на успех немного. Но всё же, всё же… Прививка против идеологической заразы требует диагноза.

    Прежде всего налицо подмена, интеллектуальное шулерство. Курс на национальный суверенитет, на самостоятельное развитие, поддержанный огромным большинством, пытаются выставить ориентиром на «исключительность», на «изоляционизм».

    Если отринуть шулерские подмены, то всё довольно просто. Нет провозглашенного противоречия между «телевизором» и «холодильником», между идейно-политическими настроениями большинства россиян и их социально-экономическими интересами. Большинство за последние годы добилось беспрецедентного роста благосостояния и хорошо помнит, кто привел их к этому, столь ценимому ими национальному и личному успеху.

    Символом единства народа и власти, безусловно, стало «возвращение Крыма в родную гавань» — самое народное решение высшей власти страны за последние десятилетия. Оно пробудило многие ранее дремавшие ценности россиян, показало, что власть и народ способны действовать сообща и доверять друг другу. Недаром столь популярна шутка: скажи мне, чей Крым, и я скажу, кто ты.

    Сегодня налицо патриотическая мобилизация, создавшая качественно новый нравственно-этический фундамент для насущных общественных преобразований. Воспользуется ли наша власть этим уникальным окном возможностей — сегодня главный вопрос.

    Конечно, многие видят недостатки власти на всех уровнях. Фокус-группы показывают, что граждане фиксируют многие ее ошибочные решения, бюрократические извращения, злоупотребления. Но эти исследования показывают, что они не готовы рисковать, отдать власть оппозиции, которая в полный рост показала себя в 1990-е и способна лишь к не вполне искреннему обличению, но не к практическим делам.

    Кажется очевидным, что у россиян хватает здравого смысла, чтобы еще долго не пускаться в политические авантюры, к которым их зовут либеральные «эксперты». Для того чтобы ретроградная амнезия стала повальной эпидемией, нужно загасить «посткрымскую» массовую патриотическую мобилизацию. Для этого наша высшая власть должна принять какое-нибудь решение, оскорбляющая нравственные чувства соотечественников так же сильно, как ранее их мобилизовало возвращение Крыма. Как говорится, не дождетесь.

    Но мало не допустить рокового просчета.

    Фокус сегодняшней национальной повестки дня — сохранить «посткрымский» ценностный консенсус, мощно подкрепленный недавно акцией «Бессмертный полк». Нужно бдительно отбивать все попытки размывать наше обретенное единение вокруг Великой Победы, вокруг «Бессмертного полка». А мы уже видим эти попытки союза циников и либералов.

    Но обретенный ценностный капитал не должен лежать под спудом. Важно использовать его для этической переоценки качества функционирования всей системы наших институтов, их соответствия новому общественному запросу на национальный суверенитет, социальную справедливость и новые возможности для развития всех и каждого. Это наш огромный шанс для нашего суверенного успешного развития.

Комментарии запрещены.